Побывав в Риме весной, невозможно не вспомнить Маркеса, про алмазный свет римской весны и ее воздух, пропитанный древностью. Весь Рим пропитан древностью. И тут вспоминаешь Карамзина Тацит велик; но Рим, описанный Тацитом, Достоин ли пера его? В сем Риме, некогда геройством знаменитом, Кроме убийц и жертв не вижу ничего. Жалеть об нем не должно: Он стоил лютых бед несчастья своего, Терпя, чего терпеть без подлости не можно! Кстати, это "не можно" позаимствовал потом Щербаков.
