Я больше не буду поэтом,
Я в море хочу уплыть!..
Я разумеется вспомнил свой недавний пост О скрипках и кораблях
Хотя обычно Вертинский пишет именно о путешествиях эдакого цивильного путешественника, а не о пиратах, столь любезных последующей эпохе, одна песня связанная с пиратами у него есть:
Я знаю, Джимми, Вы б хотели быть пиратом,
Но в наше время это невозможно.
Вам хочется командовать фрегатом,
Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом,
Вам жизни хочется отважной и тревожной.
Вам хочется бродить по океанам
И грабить шхуны, бриги и фелуки,
Подставить грудь ветрам и ураганам,
Стать знаменитым черным капитаном
И на борту стоять, скрестивши гордо руки...
Но, к сожалению... Вы мальчик при буфете
На мирном пароходе «Гватемале».
На триста лет мы с Вами опоздали,
И сказок больше нет на этом скучном свете.
Вас обижает мэтр за допитый коктейль,
Бьет повар за пропавшие бисквиты.
Что эти мелочи, когда мечты разбиты,
Когда в двенадцать лет уже в глазах печаль!
Я знаю, Джимми, если б были Вы пиратом,
Вы б их повесили однажды на рассвете
На первой мачте Вашего фрегата...
Но вот звонок, и Вас зовут куда-то...
Прощайте, Джимми, — сказок нет на свете!
Этот переход от мечтаний от цивильных путешествий к пиратской романтике мне кажется связан с двумя качествами новой, наступившей сто лет назад эпохи:
С одной стороны, лозунг "грабь награбленное " плотно засел в мозгах современников, и пираты были в этом смысле им близки. А с другой стороны, похоже им было проще представить себя пиратами, чем накопившими денег на морское вальяжное путешестви. Антураж услужливых лиловых негров, экзотических Сингапурских фруктов, и греческих изящных колонн сменился "на вечный бой, покой нам только снится" и бедность, хоть и гордую.
Галич , вспоминая стихи Вертинского, Мандельштама и Ахматовой так описывает их восприятие в новой эпохе:
...И вновь эти вечные трое
Играют в преступную страсть,
И вновь эти греки из Трои
Стремятся Елену украсть!..
А сердце сжимается больно,
Виски малярийно мокры —
От этой игры треугольной,
Безвыйгрышной этой игры.
Развей мою смуту жалейкой,
Где скрыты лады под корой,
И спой — как под старой шинелькой
Лежал сероглазый король.
В беспамятстве дедовских кресел
Глаза я закрою, и вот —
Из рыжей Бразилии крейсер
В кисейную гавань плывёт.
А гавань созвездия множит,
А тучи -летучей грядой...
Но век не вмешаться не может,
А норов у века крутой!
Он судьбы смешает, как фанты,
Ему ералаш по душе, —
И вот он враля-лейтенанта
Назначит морским атташе.
На карте истории некто
Возникнет, подобный мазку,
И правнук лилового негра
За займом приедет в Москву.
И всё ему даст непременно
Тот некто, который никто,
И тихая пани Ирена
Наденет на негра пальто.
И так этот мир разутюжен,
Что чёрта ли нам на рожон?!
Нам ужин прощальный — не ужин,
А сто пятьдесят под боржом.
А трое? Ну что же что трое!
Им равное право дано.
А Троя? — Разрушена Троя,
И это известно давно.
Всё предано праху и тлену,
Ни дат не осталось, ни вех.
А нашу Елену, Елену —
Не греки украли, а век!
Салонный романс
И в конце, несколько пиратских песен:
